На правах рукописи
Постановка проблемы и терминология
Нераспознанная война
Хаотизация и демонизация
Особенности восприятия
Различение враждебности и дружественности
Избирательность - благо и зло
Контроль над повесткой дня
«Обратная задача»
Связь с реальностью
Контроль взаимодействий
Репутация
Логический контроль
Эмоциональность и выдержка
Хаотизация репутации
Демонизация человека
Назначение информационной войны
Все в мире, с чем люди неоднократно имеют дело, получает свое название. К названию прилагается определенная мысленная модель данного обозначенного явления. Достаточно произнести название, и модель всплывает в сознании услышавших. Необозначенное явление, то есть, такое, для которого нет общепринятого названия, затруднительно обсуждать с другими людьми и совместно анализировать.
Именно такое необозначенное явление возникло вокруг нас в 1985 году с началом "перестройки". Мы не сразу заметили его за многословными речами М.С.Горбачева о гласности, о преодолении застоя, об ускорении, о плюрализме и консенсусе, о новом мышлении. Разумеется, в советской жизни было что критиковать и исправлять. Однако мы не уловили момента, когда критика недостатков социализма перешла в пафос обвинения и в требования всенародного раскаяния. Многие из нас видели, как легко обличители прошлого переходят от горькой правды о тяжелых страницах советской истории к подтасовкам, вымыслам, клевете, глумлению. Но нам казалось, что это в запале, по глупости, "палку перегибают", что заблуждающихся поправят, и сами они исправятся.
Мы не понимали, что обострение противоречий в стране и ухудшение экономической ситуации, наметившиеся в 1988 году, - это не "болезнь роста" и не происки мифических врагов перестройки, а напротив, намеренная политика архитекторов и прорабов перестройки, что хаос будет не преодолеваться, а лавинообразно нарастать.
Мы стыдились искать врага в своей бесклассовой интернационалистской стране. Мы рассчитывали, что шаги навстречу согражданам-оппонентам приведут к взаимопониманию сторон, надеялись на великодушие, терпимость, братское бескорыстие. Мы и подумать не могли, что в действительности в нашей стране началась информационно-психологическая война, которая не закончится даже с разрушением Советского Союза, а будет продолжаться десятилетиями.
Теперь нет сомнений, что в 1985 году к руководству в СССР пришли тайные противники социалистического строя и советской государственности. Они преступно злоупотребили доверием советского народа к советской власти. К концу 80-х им удалось дестабилизировать положение в стране, тем самым создать условия для расчленения СССР и постепенного изменения общественного строя в новообразованных "независимых государствах".
Мы до сих пор не знаем скрытых механизмов тогдашней политики, но вполне определенно можно говорить о разрушительной деятельности М.С.Горбачева, А.Н.Яковлева, Э.А.Шеварднадзе и обширного круга их соратников в руководстве КПСС, партгосаппарате, журналистике, среди научной и творческой интеллигенции. Эти силы, не афишируя поначалу своих далеко идущих планов, фактически объединили усилия с противниками Советского Союза по "холодной войне". Чтобы избежать сопротивления народа антигосударственному политическому курсу, были приняты невиданные в истории меры по обману и дезориентации общественного мнения страны, десакрализации моральных ценностей, демонизации коммунизма, массовому внушению комплекса вины.
Политика, начатая с обмана, и далее велась (и продолжает осуществляться) в условиях эскалации лжи и деморализующего информационно-психологического воздействия.
Известно, что в условиях войны общество и государство публично одобряют произвол по отношению к противнику, применение технологий деморализации, подавления воли к сопротивлению и победе. Дезориентация и обман врага не только допустимы, но считаются доблестью.
Напротив, в условиях мирного времени в обществе действуют правовые и культурно-нравственные нормы, направленные на осуждение враждебности, на ее отличение от нейтралитета и дружественности.
Война без названия, о которой мы говорим - хитрая война. Она, как мед у Винни-Пуха - есть, и ее сразу нет. Деятели этой информационно-психологической войны используют враждебные приемы, но держатся как друзья или нейтральные, благодаря чему оказываются под защитой традиционных этических норм мирного времени. Поэтому их опасно называть врагами - сам прослывешь разжигателем вражды со всеми вытекающими из этого последствиями. А разве может быть война без врагов? Обороняющаяся сторона, к которой автор данного текста имеет честь принадлежать, уже два десятилетия тщетно пытается подобрать подходящее название этой хитрой «войне без врагов».
В то же время атакующая сторона за словом в карман не лезет. Они не стесняются идеологем вроде "война всех против всех". Они окрестили свою целенаправленную деятельность смутным временем и первоначальным накоплением капитала. Они продвигают в качестве нравственного императива "толерантность", то есть, отказ от взаимных обязанностей граждан совместно ("тоталитарно") различать враждебность и дружественность.
Более того, деятели информационной войны объявляют устаревшими и утратившими силу традиционно-культурные нормы взаимодействия людей как таковые, не имея для подобных заявлений никаких полномочий. Обезоружив "традиционного" оппонента, сами они как ни в чем не бывало продолжают использовать эту "архаику" так, как им выгодно, поскольку никаких других общественно значимых критериев отношения к реальности, кроме традиционно-культурных, человечество пока не принимало.
Как же нам быть? Война, пусть нематериальная, идет беспрепятственно и сеет разрушение в душах и в общественном сознании. Возьмите хоть телевидение и радио, хоть публичную политику, хоть публичных экспертов, хоть правозащитников отдельных прав и отдельных меньшинств, хоть защитников природы от людей, хоть сберегателей энергии для новых экспортных потоков. И все делают вид, что соблюдают священный завет толерантного кота Леопольда.
Мы совсем не против жить дружно. Но разве это совместимо с применением враждебных психотехнологий?
Вот ими и займемся. Поучимся выявлять и обозначать ту практику информационных взаимодействий, которая допустима только против врага. Что бы ни говорили нам деятели, узаконившие применение в мирной жизни приемов информационно-психологической войны, а жизненный опыт доказывает: отличение враждебности от дружественности есть фундаментальный социально-поведенческий навык, без которого невозможно современное общество.
Мудрец сказал: по делам их узнаешь их.
Методы информационно-психологической войны богаты и разнообразны. Ее современный инструментарий наиболее целенаправленно вырабатывался в XX столетии буржуазной рекламной индустрией, спецслужбами, идеологическими институтами империалистических и социалистических государств.
Ниже мы рассмотрим приемы недружественных информационных взаимодействий подробнее, но сначала выделим такие моменты, понимание которых помогает распознавать эти приемы, обозначать их адекватными терминами, защищать от них свое сознание, оказывать эффективное противодействие.
Обратим внимание читателя на следующие два направления недружественных информационно-психологических воздействий:
Хаотизация представлений - это процесс, обратный упорядочению представлений, то есть, мышлению. Хаос - умозрительный образ, означающий неопределенность, неразличимость границ, частей, свойств, состояний. Применительно к мысленным моделям реальности в сознании человека - представлениям о реальности - хаотизация может состоять в размывании привычных понятий, применении неадекватных моделей, терминов, образов, беспорядочной подаче информации, противоречивости суждений, нарушении меры и так далее.
Стремление автора текста или участника диалога к неопределенности, размытости, запутанности, неподъемной сложности мысленной картины обсуждаемой реальности можно считать достаточным признаком намеренной хаотизации. Обычно такую хаотизацию легко обнаружить средствами традицинной культуры общения. Всякий поймет, что такое путаник, фантазер, болтун, пустомеля. Но сегодняшние хаотизаторы продавливают эту методу по-новому: культивируют иррациональное мировосприятие (абстракционизм, постмодернизм, абсурдизм и др.), поддерживают атмосферу бесконтрольности подачи информации посредством «свободных» телевидения, радио, прессы.
Необходимо отметить, что не только хаотизация, но и добросовестное рациональное сомнение тоже приводит к большей неопределенности мысленной модели. Чтобы отличить подобный случай от хаотизации, нужно рассмотреть, насколько критика прежней модели обоснована практикой, экспериментами, реальной статистикой и т.п., а также предлагает ли скептик лучшее объяснение взамен того, что критикует.
В недружественных приемах хаотизация нередко сочетается со «старомодным» видом искажения представлений - ложной определенностью или, говоря проще, обыкновенным обманом. Распознать обман, когда он "в одном флаконе" с хаотизацией, бывает непросто. Для отличения ложной мысленной модели от верной нужны знания в соответствующей предметной области. Противоречие с этими знаниями как раз сигнализирует нам, что нас обманывают. Вот эти актуальные знания и подвергаются ныне массированной хаотизации и поэтому нуждаются в нашей защите. Отметим также косвенные методы обнаружения обмана, такие как репутация автора, реакция на запрос общепонятных объяснений, вечный критерий qui prodest - кому выгодно...
Демонизация противника - создание негативного образа оппонента посредством демонизирующих художественных приемов, а иногда и целенаправленного искажения представлений.
Прием демонизации так же как и противоположные ему романтизация и героизация - это выработанные культурой способы иррационально закреплять в сознании людей различение хорошего и плохого, полезного и вредного, поощряемого и осуждаемого обществом. Они апеллируют к эмоциональной стороне человеческого сознания, ослабляя или обходя наш рационально-волевой контроль восприятия реальности.
В условиях стабильности мирного времени эти приемы служат воспроизводству ценностных представлений и поведенческих норм человеческой общности. Очевидна их роль в воспитании подрастающего поколения. Менее очевидно, но не менее важно влияние демонизации, героизации и романтизации на поведение взрослых: на устойчивость стереотипов, на взаимообучение, на колебания общественных настроений. Благодаря общностному эмоциональному резонансу размах настроений под влиянием демонизации может быть очень сильным.
Особенности восприятия людьми образов и текстов уже много лет изучаются учеными. Характерно, что основными заказчикми этих исследований, не считая спецслужб, выступали на западе не академии педагогических наук, а рекламные фирмы и рекламные подразделения крупных компаний.
Доводилось ли вам пересчитывать большую пачку чужих денег? У неопытного человека, сомневающегося в своей внимательности, возникает иногда паническая неуверенность: ошибся, сбился, надо пересчитать заново! Чтобы справиться с паникой, можно разбить большую пачку на более мелкие, так чтобы вероятность ошибки свести к нулю.
Одна купюра не требует пересчета, ее сразу видно. То же и две. И три. Пожалуй, и четыре, и пять. А десять купюр от девяти или от одиннадцати с ходу отличить сложно. Надо пересчитывать.
Если мы хотим упростить контроль количества десяти купюр, надо расположить их по три в ряд и одну в четвертом ряду (см.рис.). При такой раскладке возникает легко узнаваемый образ, не требующий всякий раз ни пересчитывания рядов и предметов в ряду, ни перемножения и сложения. Этот упорядоченный десяток схватывается сразу одним взглядом и легко удерживается вниманием 1. Недостача купюры (или лишняя) тут моментально бросается в глаза.
Мы видим, что упорядоченность информации существенно влияет на удобство ее восприятия. Кстати, пачки по 10 купюр тоже можно выкладывать таким же "орнаментом". И пачки по 100 2.
Наша удобная для контроля раскладка десяти купюр не имеет общепринятого названия. Это затрудняет ее дальнейшее обсуждение. Хорошо, что она нам больше не понадобится, а то пришлось бы присваивать ей обозначение, например, "раскладка 3×3+1". Громоздко, скучно. Не всякий современный читатель заинтересуется текстом с подобными обозначениями.
Легче воспринимаются тексты, в которых использованы привычные, хорошо освоенные читателем понятия.
Во время войны случается, что бойцы переодеваются в форму противника. Нераспознанный враг не получает отпора и, казалось бы, легко может одержать победу. На самом деле враждебность распознается не столько по армейской униформе, сколько по делам.
Армейский устав, законы военного времени (презумпция враждебности), контрразведывательные службы - все это позволяет субъектам более или менее успешно контролировать поведение друг друга, выявлять враждебные действия и противодействовать им.
В мирной жизни мы тоже привычно отличаем съедобное от ядовитого, опасное от безопасного, враждебное поведение людей от дружественного (см. также Различение враждебности и дружественности и в статье "О самопонимании современного человека" 11. Враждебность и дружественность).
Враждебность требует иного отношения к себе, нежели дружественность. С враждебным субъектом не приходится полагаться на договоренности и поведенческие нормы - он может их нарушить, смошенничать. Современное общество признает, что индивидуальной защиты от возможных проявлений враждебности недостаточно для нормальной жизнедеятельности, и реализует солидарный защитный механизм - правоохранительную систему.
Наша культура общения локализует враждебность, не дает ей перепутываться с невраждебным поведением. Любой типовой поведенческий акт мы довольно однозначно можем отнести либо к дружественным, либо к нейтральным, либо к недружественным.
По нашим ценностным представлениям для недружественности у человека должны быть веские мотивы (презумпция дружественности). К примеру веским мотивом является оборонительная война. В мирных условиях на улице родного города средь бела дня незнакомые сограждане предполагаются дружественными или нейтральными. Во всяком случае, так было в Советском Союзе, причем не только в родном городе, не только на улице, не только днем. Беспричинная недружественность расценивается как отклонение от нормы.
Недружественность классифицируется по степени общественной допустимости. Неприемлемая враждебность общественно наказуема. Это понимает каждый гражданин, это знает каждый недруг.
Традиционная культура проводит черту между инициативной враждебностью и ответной, адекватной угрозе, - первая предосудительна и демонизируется (пример благотворной демонизации), вторая оправдывается и даже героизируется.
Ссоре, которая понимается как пограничная ситуация, адекватна неприветливость, иногда невежливость, брань, даже легкое рукоприкладство (заведомо без тяжких последствий), но неадекватно нанесение увечий или материального ущерба, воровство, расчетливая эскалация враждебности. Исходом ссоры, одобряемым общностью, является или примирение, или хотя бы нейтралитет.
Более серьезный вариант ссоры - дуэль, если верить литературным произведениям, имел свои изощренные правила и процедуры, которые допускали иногда тяжкий исход, но препятствовали аффективному поведению и вовлечению в конфликт новых участников.
Субкультуры, допускающие драку, тоже задают этому акту определенные неписаные правила: лежачего не бьют, до первой крови, без оружия и тому подобное.
Наказуемая враждебность преследуется правоохранительной системой, то есть, образует тот или иной состав преступления: воровство, мошенничество, шантаж, грабеж, убийство и др.
Такие враждебные проявления как демонстративное неуважение (хамство), сплетни, мелкий обман, запугивание, травля, издевательство, глумление подавляются не законом, а солидарно поддерживаемыми нормами поведения, взаимоконтролем стиля, общими ценностными понятиями, обычаями, традициями.
Хаотизация представлений, упомянутая выше, - это заведомо недружественный прием, хотя и выглядит иногда довольно безобидно. Она наносит ущерб мышлению, поскольку ослабляется рациональный контроль информации. С демонизацией не так однозначно: она может быть и дружественной, если направлена против зла и адекватна этому злу.
С 1985 года в начавшейся пропаганде «общечеловеческих ценностей», плюрализма и «нового мышления» советские общественные представления о враждебности и дружественности стали подвергаться намеренной всесторонней хаотизации. Одновременно сама практика их различения вместе с обосновывающей эту практику коммунистической идеологией и традициями народной культуры стали подаваться как нецивилизованность, средневековая "охота на ведьм", утопический фанатизм, паранойя вождей и тому подобное.
Таким образом, официальные руководители страны сами свернули советскую демонизацию враждебности и переориентировали пропагандистские институты государства, журналистов, деятелей искусства на демонизацию механизмов распознавания враждебности и общественной защиты от нее.
Оказались востребованы и вдруг стали авторитетами недавние "диссиденты". Чуткие к ветру перемен творческие личности быстро осваивали "новое мышление" и к концу перестройки уже привычно называли свою Родину "империей зла" и "Верхней Вольтой с ядерными ракетами".
Некоторые люди на российских телеканалах чувствуют себя вольготно, как дома. Им позволено говорить, их не перебивают, им не возражают, не задают неудобных вопросов. Из недавних назовем помимо президентов, премьеров и патриархов Н.Михалкова, М.Швыдкого, В.Жириновского, А.Чубайса, В.Познера, Н.Сванидзе, Э.Радзинского, Л.Новоженова, Д.Быкова, В.Ерофеева, А.Гордона и прочих "телеведущих", господ из "партии власти".
Другим создают на телевидении неуют, а то и вовсе им путь туда заказан. Сильнее всего проявляется эта избирательность телевидения в те моменты жизни страны, когда гражданам особенно необходимо знать правду, чтобы совершить правильный общественный выбор.
С другой стороны, избирательность - это объективный фактор успешных информационных взаимодействий. Мы не в силах сказать и выслушать все, что можем измыслить, все точки зрения, все варианты решений, - ведь способности и время людей всегда ограничены. Поэтому, выбирать действительно приходится. По характеру избирательности, сопоставляя выбранное с отброшенным, можно судить о целях субъекта, о его дружественности или враждебности. Так, когда на том же телевидении нам предлагают выслушать мнения случайных людей с улицы по вопросам государственной важности, - такая непритязательность наводит на мысли о хаотизации.
Нам не нужна максимальная информация, она может излишне нагрузить внимание, а то и оказаться неподъемной. Нам требуется достаточная информация - все, что необходимо знать для формирования адекватной мысленной модели, обосновывающей выбор цели и способ ее достижения. В огромном большинстве случаев люди успешно пользуются типовыми решениями, поэтому, распознав ситуацию, они уже априори знают, какой информации будет достаточно.
Покупая колбасу, мы в первую очередь поинтересовались бы таким параметром, как процентное содержание в ней мяса - самого дорогого, вкусного и традиционно ценимого компонента. Однако реформаторский закон не обязывает ни изготовителей, ни продавцов, ни службы сертификации фиксировать и сообщать нам этот показатель. Зато множество других сведений указываются в обязательном порядке. По критерию "кому выгодно" понимаем, что в этой реформаторской избирательности кроется та самая хаотизация с обманом в одном флаконе.
Избирательность пронизывает все навыки мировосприятия, мышления, взаимодействия людей. Рациональная избирательность внимания позволяет нам привычно сводить бесконечное многообразие обстоятельств к конечным классификациям, отсеивать несущественное, узнавать объект по немногим характерным чертам, ориентироваться в мире и понимать друг друга порою с полуслова.
Навыки избирательности играют важнейшую роль как в восприятии реальности, так и во взаимодействиях людей. Согласованная избирательность координирует внимание участников взаимодействия.
Взаимопонимание высоко оценивается в культуре общения. Оно служит важной предпосылкой взаимного доверия, сотрудничества, дружбы, любви.
Дружественная избирательность информационных взаимодействий предполагает употребление понятий, адекватных предмету и хорошо знакомых всем сторонам. Это обеспечивается общими знаниями, языком, культурой. Через общие понятия стороны имеют возможность контролировать друг друга. Ответственность за поддержание понятийного арсенала, адекватного общезначимой проблематике, традиционно возлагается на более компетентную сторону.
Бесконтрольная избирательность - опасный недружественный прием. Она позволяет в одностороннем порядке уводить внимание участников взаимодействия от наиболее важных моментов и актуальных проблем. Всякий нейтральный или дружественный субъект, если он дорожит доверием партнеров, вынужден заботиться о том, чтобы принципы его избирательности были понятны всем его партнерам и подконтрольны им на основе взаимности. В противном случае взаимодоверие сторон может быть утрачено.
Отметим как очевидный факт, что избирательность телевидения бесконтрольна для зрителей на протяжении всего периода постсоветских реформ.
Формирование повестки дня в значительной мере предопределяет исход обсуждения. Часто встречаются следующие недружественные приемы:
Так, постсоветские радио- и тележурналисты любят устраивать
опросы слушателей с формулировками типа следующей: Какой режим вы
считаете более тоталитарным - гитлеровский Третий Рейх или сталинский Советский
Союз.
Если нас вовлекают в обсуждение кем-то поставленных вопросов, то прежде всего следует уяснить, соответствуют ли подбор и формулировка пунктов повестки дня той цели, ради которой мы подключаемся к обсуждению. Если имеется в виду не развлечение, не состязание веселых и находчивых, а серьезное сопоставление позиций, выявление разлногласий, выработка компромисса и т.п., то мы должны иметь в виду следующие моменты:
В школе ребята учатся решать задачи и находить правильные ответы. Иногда учитель может намеренно запутать ученика, подтолкнуть к неверному решению, подвергнуть сомнению действительно правильный ответ. Такой педагогический эксперимент позволяет проверить прочность знаний, воспитывает у учащихся умение мыслить самостоятельно, не пасовать перед авторитетом. При любом исходе подобной проверки учитель в конце концов должен реабилитировать верное решение, если он не враг своим ученикам.
Перед субъектами информационно-психологической войны нередко стоит обратная задача: увести общественное сознание от известного правильного ответа или решения. Нетрудно предсказать, какими могут быть действия акул пера, которые сами знают верное решение, но имеют целью его скрыть. Один из вариантов - представить как можно больше разных точек зрения, заведомо неверных, но притягивающих к себе внимание. Верное мнение должно затеряться в умело подобранной "свободе слова".
Традиционная культура учит людей различать мнения типичные и экстравагантные, компетентные и обывательские, беспристрастные и заинтересованные, принципиальные и конъюнктурные. Методы информацинной войны идут вразрез с традиционными критериями и оправдываются такими лукавыми резонами, как плюрализм (неразборчивость), "рейтинговость" (конъюнктурность, искусственно возбуждаемый интерес, оценка, которую нельзя проверить и легко подтасовать), "сенсационность" (апелляция к эмоциям, отвлечение от понимания актуального и важного).
«Обратная задача», о которой мы говорим, встает также перед преступником, стремящимся уйти от ответственности за содеянное. Ему выгодно запутать следствие, хаотизировать картину происшествия или направить расследование по ложному пути.
Понимание «обратной задачи» позволяет зрителям распознавать за внешним "плюрализмом" недружественную избирательность.
Люди ведут себя сообразно обстоятельствам. В самом общем виде поведение человека хорошо описывается мысленной схемой, которую в XX столетии стали называть «обратной связью» (см.рис.).
За рамками обратной связи подразумевается фиксация цели поведения - целеполагание. Для достижения цели человек (субъект) планирует и осуществляет определенные действия. В процессе этого целенаправленного поведения субъект постоянно отслеживает свое положение среди окружающих условий и при необходимости корректирует намеченные планы, то есть, приспосабливает поведение к меняющейся обстановке. Отслеживание условий и соответственная коррекция поведения как раз составляют суть обратной связи.
Поведению сопутствует самообучение субъекта. Он запоминает успешные и неудачные варианты действий в разных обстоятельствах и в дальнейшем старается избегать прежних ошибок.
Не суйся в воду, не зная броду, - гласит поговорка. Неопределенность обстоятельств чревата неготовностью человека к реагированию, непредсказуемостью, опасностью. Благодаря самообучению, а также взаимообучению - умный учится на чужих ошибках - люди накапливают и передают из поколения в поколение опыт, знания, навыки.
Человеческое восприятие реальности, например, если судить по
поведенческим ответам людей, значительно богаче красками, различениями и
нюансами, чем восприятие животных. Но замечательная способность людей ощущать
подробности и тонкости обстоятельств не может быть неизбирательной, поскольку
внимание, разум и память индивида не беспредельны.
Достаточно всего двух самостоятельных ораторов, выступающих одновременно, чтобы
у внимающей аудитории возникли непреодолимые затруднения.
Богатство восприятия окружающего мира становится возможным благодаря использованию готовых мысленных моделей. Распознавая явление, мы подбираем адекватную ему мысленную модель, в которой уже содержится своего рода "схема распределения внимания", благодаря чему мы не растекаемся мыслью по древу, а привычно концентрируемся на моментах, рекомендованных жизненным опытом сородичей.
Наша связь с реальностью определяется не просто индивидуальным опытом, но тем арсеналом понятий, который мы усваиваем из канвы общностных представлений, воспроизводящихся из поколения в поколение.
Аналогично и наше самообучение происходит не столько как
индивидуальный исследовательский процесс, сколько в виде более глубокого
усвоения общностного опыта, а также обучения на примерах других субъектов -
взаимообучения.
Совместная деятельность требует от людей слаженности поведения.
В современных обществах взаимодействия, навязываемые одной стороной остальным участникам посредством угрозы применения силы, угрозы нанесения материального ущерба, методов принуждающего психологического воздействия, мошенничества и тому подобное, считаются из ряда вон выходящими, заведомо враждебными и преступными.
Для невраждебных взаимодействий характерно, что цель их заранее известна участникам и принимается ими по собственной воле. Соответственно и объект совместного поведенческого акта должен быть согласован и принят всеми сторонами, что делает взаимодействие предсказуемым и дает возможность участникам контролировать поведение друг друга.
Узаконенные взаимодействия подразумевают либо взаимные требования, заданные нормами закона и гарантированные силой государственных институтов, либо дружественную инициативу, ограниченную рамками закона. В случае инициативы, как правило, взаимодействующие люди руководствуются типовой моделью поведения, поддерживаемой всеми участниками. Это позволяет успешно взаимодействовать даже незнакомым людям. Действия привычны, партнеры предсказуемы, нарушители получают солидарный отпор.
При отклонении поведения участника от общеожидаемого другие участники замечают это и каким-либо способом дают тому понять, что необходимо вернуться в нормальное русло. Единообразно понимаемая норма и отслеживание поведения партнеров позволяют людям контролировать совместное поведение. Если нарушитель не реагирует на корректирующие сигналы, то другие участники могут прервать взаимодействие, которое вышло из-под контроля.
Взаимоконтроль поведения представляет собой информационно-поведенческую обратную связь (см.рис.). В случае взаимодействия двух субъектов, например, продавца и покупателя, каждый из них не только осуществляет со своей стороны поведенческий акт (купля-продажа), но одновременно наблюдает поведение другого и реагирует на это поведение. Например, отклик продавца на обращение покупателя говорит тому, что он услышан и понят. Этот контроль автоматичен, закреплен в разговорных и поведенческих навыках.
Для дружественных и нейтральных взаимодействий вырабатываются общепринятые представления о нормальном поведении: образцы, стили, обычаи, ритуалы взаимодоверия, регламенты. Свои нормы могут быть и у недружественных взаимодействий, благодаря чему недружественность оказывается ограничена общепринятыми рамками. Это дает возможность участникам контролировать развитие конфликта, избегать эскалации враждебности, локализовывать и постепенно гасить недружественность, давать солидарный отпор нарушителям "протокола".
Взаимодействия, у которых нет типовой поведенческой нормы, поддерживаемой всеми участниками, неустойчивы, конфликтны, зачастую опасны. Причем конфликт может возникнуть даже вопреки заинтересованности сторон - как зацикливание взаимной подозрительности, стремление противодействовать мнимой враждебности другой стороны. В подобных случаях не приходится рассчитывать на совместное противодействие враждебности.
В условиях, когда враждебность какой-либо из сторон совместного поведения невозможно совсем исключить (нетрудно догадаться, что такова вся обыденная жизнь людей), адекватный взаимоконтроль поведения сам становится непреложной нормой дружественности.
Дополнительную устойчивость нормированным взаимодействиям придает репутация - накапливаемая публично оценка способности субъекта выходить за рамки нормального поведения или строго соблюдать общие правила. Репутация субъекта может учитывать характер нарушений - намеренный или нечаянный, неумелость или опытность, отношение к партнерам - пренебрежение интересами партнеров или уважение и так далее.
Культура взаимоотношений людей вырабатывает свои типовые классификации репутаций, которые имеют характер образных рядов, упорядоченных по разным признакам. Репутационные образы для лучшего опознавания и понимания бывают подкреплены примерами из истории, из современности, из произведений искусства.
В дружественном сообществе постоянно идут процессы воспроизводства общих ценностных представлений. Происходит демонизация зла, романтизация и героизация добра. Соответственным образом упорядочиваются все репутационные образы. Всякое новое поведенческое решение, прежде чем оно перенимается другими субъектами, получает у них свою репутационную оценку. Таким образом, взаимообучение людей оказывается под общественным контролем через совместно поддерживаемые ценностные представления и репутационные ряды.
С 1985 года противники СССР "без объявления войны" начали все более активно проводить через телевидение, прессу и искусство хаотизацию ценностных представлений и репутационных рядов советской общественной традиции, сложившейся к этому времени. Это постепенно парализовало привычный общественный взаимоконтроль поведения, привело к неустойчивости взаимодействий, непредсказуемости, взаимной подозрительности и враждебности.
На страже упорядоченности представлений стоит логика. Логика - это мышление, обращенное на понимание себя, иными словами, рефлексия мышления.
Еще одно значение слова «логика» - это строгое, доказательное мышление. Это выработанный разумом инструментарий конструирования однозначно толкуемых мысленных (умозрительных) моделей. Логика обеспечивает неискаженный обмен представлениями, в силу чего становится возможным расширенное воспроизводство знаний. Общая канва представлений интерпретируется, выверяется и поддерживается также средствами логики.
Благодаря общей для всех логике разные субъекты могут сопоставлять свои представления с представлениями других субъектов и общими. Логический контроль представлений позволяет выявить их противоречивость, неадекватность эталонным мысленным моделям, неполноту, неопределенность.
Отказ субъекта от авторитета общей логики равносилен отказу от взаимного контроля поведения со всеми вытекающими последствиями. Поэтому значительное пренебрежение логикой традиционно расценивается либо как слабоумие, либо как шутка, розыгрыш, временное отвлечение от взаимно контролируемых серьезных решений и действий, чтобы отдохнуть от забот и повеселиться.
В условиях информацинно-психологической войны за пренебрежением логикой может стоять намеренная недружественность, стремление к бесконтрольности и безответственности, приемы хаотизации и обмана.
Человек - не поведенческая машина, а живое существо. Психика человека не исчерпывается разумом. Разум развивается как способность сознания, позволяющая людям лучше приспосабливаться к окружающим условиям, накапливать могущество знания и технологий, преобразовывать мир своим трудом.
Человеку присуще эмоциональное восприятие реальности. Оно составляет основу жизнеощущения, привязывает человека к жизни, задает аксиоматические цели поведения: жить и продолжать жизнь, стремиться к безопасности и господству над обстоятельствами, в том числе и над негативными эмоциями.
По мере развития человеческого рода растет роль разума в сознании, в адаптации поведения человека к реальности, во взаимодействиях людей. Разум наводит свой порядок в эмоциональной сфере, и его победы закрепляются в общностной культуре. Подрастающее поколение усваивает ценностные представления, общностные классификации и нормы поведения, навыки владения собой, самоконтроля и взаимоконтроля.
Наиболее комфортно для разума такое состояние сознания, которое можно назвать психоэмоциональным равновесием. Легкое оживление, переход от покоя к возбуждению, когда эмоции еще не захлестывают разум, но подпитывают его возбуждающей энергией. Стоит чуть возрасти возбуждению, и эмоции перехватят штурвал у рациональной воли, замкнут на себя внимание, память, воображение, так что рациональный волевой контроль мышления и поведения уступит место автоматическим реакциям психики.
Если представить себе шкалу состояния психики человека от глубокого сна с одной стороны до крайней степени возбуждения с другой, то зона волевого контроля над поведением составит только небольшой участок в середине, далеко от крайностей возбуждения и торможения.
Под настроение (сгоряча) человек может принять необдуманное решение, которое в более спокойном состоянии было бы отбраковано его разумом. Для того, чтобы контролировать свое поведение или взаимодействие, нужно уметь сохранять выдержку и не поддаваться эмоциям. В частности, аргументы, апеллирующие к эмоциям, необходимо так или иначе обезвреживать в своем сознании, поскольку в противном случае мы рискуем попасть под недружественное управление оппонента.
Единожды солгавши, кто тебе поверит. Береги платье снову, а честь смолоду. Традиционные ценностные представления высоко ставят репутацию. Репутация честного человека обеспечивает ему высокий уровень доверия. Она же и обязывает это доверие оправдывать. Солидарное осуждение человека с подмоченной репутацией может быть тяжким испытанием для него.
Репутационный взаимоконтроль поведения позволяет без обременительных судебных тяжб парировать недружественность даже малозначимых взаимодействий. Для информационно-психологической войны с ее легализованной враждебностью необходима атмосфера безнаказанности, более того, психологического комфорта для недружественных субъектов.
Возвеличивать предателя, восхвалять эгоиста, оправдывать мошенника, награждать государственного преступника, возводить врага-ненавистника в духовные авторитеты - такое только сейчас кажется в порядке вещей, да и то не всем. А в 1985-м за такой "плюрализм" можно было самому поплатиться репутацией. Поэтому хаотизация репутационных критериев и классификаций осуществлялась постепенно, по чуть-чуть, притом не в лоб, а окольными путями. Началась демонизация коллективизма (стадное чувство), единодушия в понимании общественных приоритетов ("одобрямс"), так называемого "тоталитарного" мышления.
Необходимо заметить, что сначала критика относилась лишь к чрезмерности этих моментов, к крайностям, то есть, была вполне справедливой и воспринималась людьми с пониманием. Враждебность маскировалась под дружественность.
Началось внушение народу комплекса исторической вины и комплекса национальной неполноценности. Общим местом в речах новых "властителей дум" становились ссылки на примеры "цивилизованных стран" во всем и вся, обвинения "советской империи" в "уничтожении генофонда нации", образы "империя зла", "страна дураков", антиутопия, концлагерь и т.п. Где уж там полагаться на репутационные оценки, выработанные обществом фанатиков и дураков да еще "за колючей проволокой под дулами охранников"...
"Политика - грязное дело," - изрекали рыцари необъявленной войны тоном непререкаемой мудрости. Заранее оправдывали антиобщественную практику поношения достойного и преклонения перед низостью.
"Телевидение - не то место, где следует искать правду". Так стали говорить об институте, выполняющем важнейшие функции в жизни большой страны - общественного диалога, рефлексии общества, связи с реальностью.
Скандальность, эпатаж, распущенность,"крутизна", "беспредел" - такие приоритеты застолбила себе недружественная информационно-психологическая журналистика.
Все меньше слышно возмущений, когда персоналии, снискавшие в общественном сознании заслуженно суровую негативную оценку, тем не менее назначаются от имени граждан на ответственные посты. Телевидение преподносит как достойнейших членов общества одиозные фигуры политических мошенников, фигляров, непорядочных людей.
Разрушение репутационных механизмов облегчается благодаря демонизации человека.
Люди могут подходить друг к другу с различной меркой. Иногда они требовательны, иногда снисходительны, иногда обвиняют, иногда оправдывают, иногда прощают, иногда мстят, иногда отдают все до последнего, иногда обирают до нитки. На отношение людей друг к другу влияют индивидуально-психологические особенности каждого человека, воспитание, самообучение и взаимообучение, культивируемые обществом нормы взаимной требовательности индивидов.
По мере взросления все большую роль в отношениях с людьми начинает играть интерпретация человеком собственного жизненного опыта, которая зависит от его мировоззрения, в особенности от принятой им мысленной модели самопонимания - понимания себя, других людей и общества.
Демонизация человека заключается в навязывании заведомо ложных моделей самопонимания, представляющих человека существом, тяготеющим ко злу, изначально эгоистичным, способным на любую низость, агрессивным по отношению к природе и сородичам, тупым, самовлюбленным, лживым, подлым и т.п.
Человек слаб... Десять процентов людей не станут работать ни при каких условиях... Мы все врали... Все мы воровали на работе ("несуны")... Большая сумма денег/блеск бриллиантов сводит людей с ума... Каждый муж обманывает жену... Каждая жена имеет любовника...
Нередко человека уподобляют крысе, барану, муравью, хищному зверю и так далее и делают из этой хромой аналогии необоснованно далеко идущие умозаключения. На образованных людей воздействуют психологическими "теориями", объясняющими массовое ненормативное поведение людей не намеренно насаждаемой вседозволенностью, а разными чудесами в темных глубинах психики. Маньяки, людоеды, потрошители размножаются на телеэкранах со страшной быстротой. Героизируется и романтизируется преступность, легитимизируется незаконная "теневая экономика". Превозносятся агрессивные стили молодежной субкультуры. Нравственно реабилитируются тунеядство, проституция, наркомания, семейственность, взяточничество.
Навязываются чудовищные образы реальности: "по оценкам исследователей 20% девочек подвергаются сексуальному насилию со стороны родителей", "полстраны писала доносы на другую половину", "половина народа "сидела", а другая их охраняла" и так далее.
Одновременно наносится удар с другой стороны: демонизируются общественные поведенческие нормы как якобы несоответствующие человеческому естеству, предъявляющие к человеку завышенные требования 3. Тех же, кто продолжает настаивать на обязательности традиционных общественных норм, обвиняют в тоталитаризме и отсталости. Создается такая психологическая атмосфера, что нарушение норм перестает быть предосудительным в общественном мнении, а отстаивание этих норм, наоборот, осуждается и высмеивается.
Подготовке психики к демонизации человека способствует популяризация так называемого "черного юмора" - специфического жанра искусства, а также анекдотов и баек, в которых страшное, демоническое подается как смешное и безопасное. В мирное время этот юмор безобиден и даже полезен в разумных дозах, но в нашем случае он был использован самым недружественным образом.
Демонизация человека приводит к тому, что взаимодоверие и дружественность в обществе уступают место подозрительности, разочарованию, разобщению людей. Дополнительно сказывается эффект катастрофы: резкие массированные изменения усиливают в неподготовленном сознании хаос и растерянность. Маргинальность возводится в норму, а прежняя норма превращается в маргинальность. Круговая порука охранителей сменяется круговой порукой нарушителей.
Мы уже отмечали, что между человеком и окружающим миром, равно как и между взаимодействующими людьми незримо присутствует канва общих представлений. Не будь в нашем распоряжении подходящих готовых понятий и мысленных моделей, мы не могли бы по-современному ориентироваться в обстоятельствах и понимать друг друга.
Намеренная порча общих представлений в былые времена считалась уделом шарлатанов, которые выступали поодиночке и не могли соблазнить этой недружественной деятельностью влиятельные общественные силы. В XX веке к делу подключилась буржуазная идеологическая машина. Под предлогом коммерческого интереса в США была создана невиданная прежде самоокупаемая отрасль экономики - рекламная индустрия.
Часть денег, выручаемых от продажи товаров, стала концентрироваться в руках лиц и групп, имеющих интерес и техническую возможность не только влиять на общественные настроения и моду, но даже деформировать канву общих представлений с целью сделать сознание человека более податливым. Естественно, стали финансироваться научные исследования в соответствующем направлении. Таким образом, практически все покупатели товаров начали оплачивать из своего кармана неподконтрольную им информационно-психологическую деятельность.
«Холодная война» против СССР, объявленная в 1946 году У. Черчиллем, соединила на этом поприще коммерцию, политику, спецслужбы, журналистику, буржуазное обществоведение, психологию, буржуазное искусство. И вся эта могущественная сила решала невиданную прежде боевую задачу - обессилить, обезволить советское общество, дезориентировать, запутать, растлить, соблазнить и разрознить людей, перемешать в их сознании важное с пустяками, сиюминутное с долговременным, враждебное с дружественным, веселое с трагичным, воспоминания с актуальным.
C 1985 года М.С. Горбачев с соратниками продолжил холодную войну против СССР уже изнутри страны. Мы говорили выше, что адекватным обозначением этой деятельности было и остается понятие информационно-психологическая война. Она не закончилась с расчленением СССР в 1991 году, а рассчитана на много лет.
Информационно-психологическая война - инструмент враждебной политики. Главное назначение этой продолжающейся войны - чтобы насильственное для большинства населения и губительное для страны реваншистское изменение общественного строя выглядело внешне мирным и даже демократическим процессом. Чтобы сопротивление этому процессу выглядело как будто бы маргинальная активность, нецивилизованность, наследие демонизируемого тоталитарного прошлого, экстремизм, неприятие демократии. Чтобы в памяти поколений этот враждебный процесс отложился как благо.
1 Способность человека различать образы и быстро их схватывать натренировывается жизненной практикой, образованием, профессиональной подготовкой. Непривычные образы различаются труднее. Наш пример упорядоченной раскладки купюр расчитан на навыки заурядного современного человека, такого примерно, как автор текста. - 1←
2 Привычная нам десятичная система счисления дает возможность довольно легко производить "в уме" арифметические действия в пределах тысячи, да и больше тоже. Оперировать в голове такими количествами без соответствующих удобоупорядочиваемых понятий было бы нам не под силу. - 2←
3 Современное научное понимание человека рассматривает его как продукт и участника воспроизводства человеческой общности и факторов жизнедеятельности.
Никакие природные особенности человека и никакие свойства психики не избавляют его от необходимости адаптироваться к окружающим условиям. Причем индивидуальное приспосабливание должно вписываться в воспроизводство общности, поэтому механизмы увязки поведения индивидов с интересами общностного воспроизводства имеют объективный характер. - 3←
См. также
Обструкционные приемы в интернет-дискуссиях
Общечеловеческие ценности в натуре
Память
К пониманию природы человеческих разногласий
Логика договоренностей
Различение враждебности и дружественности
О различении рациональной и иррациональной
аргументации
Актуальные мысли
Начало