Василий Грозин
Беседы с воображаемым честным журналистом
Информация общественного пользования
Грозин: Здравствуйте, воображаемый Честный журналист!
Честный журналист: Здравствуйте, товарищ Грозин! Вы недавно говорили, что нас ждут очередные «технологические» выходки противников, по сути уже нам знакомые, и что противники бессильны против навыков дружественного взаимоконтроля. (см. 12).
Грозин: Я говорил не совсем так. Один на один со злостным обманщиком, тем более с группой таких субъектов, вы не сможете доказать своей правоты. Ваши попытки применить навыки взаимоконтроля будут противной стороной торпедированы, и самое большее, что вам удастся, это для себя самого правильно сформулировать, в чём состоит ваша правота. Этого, конечно, немало, однако последнее слово, если мы говорим о публичной полемике, может остаться за противниками.
Честный: Вы хотите сказать, что Вам просто заткнут рот?
Грозин: Они проделывают это разными способами, не только административно. Изматывают, унижают, публично издеваются, заглушают, игнорируют.
Честный: Василий, чего же стоит тогда арсенал взаимоконтроля, если его так легко отринуть?
Грозин: Очень важный вопрос, легко ли отринуть дружественный взаимоконтроль. Это очень нелегко сделать в обычных условиях. Но нынешние условия, которые нам навязывают в качестве нормы, необычны. Мне лично приходилось полемизировать на интернет-форумах с людьми, которые что называется «на голубом глазу» утверждали удивительнейшие вещи. Например, что у каждого своя правда.
Честный: В каком смысле «у каждого своя»?
Грозин: Я тоже выражал недоумение, как это можно не признавать общей для всех реальности, общепринятых знаний, общих подходов в понимании проблем. А мои оппоненты, пользуясь вседозволенностью на форумах и козыряя разнообразной не очень понятной терминологией, выражали решительное пренебрежение ко всей той привычной картине окружающего мира, на общепринятости которой я пытался настаивать...
Честный: Что это за терминология такая, которая позволяет отрицать общепринятое?
Грозин: Слышали, наверное. Астрал, биополе, высшие уровни сознания, восточная философия, «инь и ян», дискурс, парадигма, постмодернизм, буддизм, карма, реинкарнация, чакры... Сначала вам объясняют, что ваша наинаучнейшая картина мира - это всего лишь один из взглядов на мир, не самый притом верный. И что вы только в силу своего невежества, зашоренности, косности цепляетесь за этот примитивный взгляд (западнистский, «материалистический» в самом нехорошем значении слова, метафизический, технократический, бездуховный и т.д., и т.п.)
Когда ещё вы разберётесь, что это дешёвая болтология...
Честный: Должно быть неприятно предстать среди эрудитов-краснобаев невеждой, примитивным технократом и бездуховным материалистом.
Грозин: Конечно неприятно. И вдобавок все вокруг, за исключением вас, чувствуют себя комфортно в этой туманной атмосфере. В этом запредельном контексте, непригодном для рационального взаимоконтроля. Разум («примитивный») здесь обесценен, а высшие уровни знания достигаются «не в этой жизни», и контроль парализован.
Честный: И где же выход?
Грозин: Прежде всего, не следует поддаваться попыткам противника обесценить ваши прочные знания, записать вас в невежды, а себя во вселенские академики. Прочность знаний опирается на практику, в том числе и на практику передачи знаний из поколения в поколение, на опыт многочисленных успешных взаимодействий между людьми и людей со средой. Это очень надёжное основание.
Попробуем вообразить (смоделировать) человека, лишённого наших с вами «не высших» знаний. Он и шагу ступить не сможет в современной обстановке. А теперь представим себе человека, не располагающего тем «высшим» знанием, которым нас пытаются обескуражить. Такого человека и представлять не нужно, это вы сам и есть. У вас будут сложности разве что в общении с компанией «вселенских академиков», а в остальной жизни всё как обычно: трудности, ошибки, победы...
Выход заключается в требовании согласовать контекст. Если ваши оппоненты не уповают на телепатию, а пользуются определённым языком для общения, и обсуждаемый вопрос относится к категории практически важных для сторон диалога, то контекст обязательно должен быть согласован до однозначности. Рационализирован.
Астралу и биополю остаётся ниша досужих разговоров и художественного вымысла.
Честный: Не слишком ли рационалистично?
Грозин: Верное замечание. Есть ещё сфера, принципиально сложная для рационального истолкования, и в то же время общественно значимая: это общественный культ человека.
Честный: Культ? Религиозное поклонение человеку?
Грозин: Я бы сформулировал так: человек для человека во всех ныне воспроизводящихся культурах предстаёт как бы «священной коровой». На человека не распространяются стереотипы обращения с вещами и с животными. По отношению к человеку поддерживаются особые нормы поведения. И эта особость отношения к человеку имеет характер круговой поруки.
Честный: Круговой поруки в позитивном смысле?
Грозин: В весьма позитивном. Человек - наиболее интересный объект для другого человека. Отношения с близким человеком - высшая эмоциональная ценность. И биологическую природу людей нельзя сбрасывать со счетов.
Честный: Высшая эмоциональная ценность? А почему не высшая рациональная?
Грозин: Современное рациональное знание требует увязывать ценности индивида с ответственностью за общественное воспроизводство (см. 11). И культ человека упорядочивает ценностные приоритеты соответствующим образом. «Священной коровой» является и возлюбленный, и ребёнок, и родитель, и товарищ, и просто любой человек, поддерживающий «круговую поруку». При этом возможны ситуации «конфликта» ценностей, вынужденного выбора между одним и другим.
Честный: Как на подводной лодке, которая терпит бедствие?
Грозин: И как при захвате заложников террористами, при выборе между интересами семьи и новой любовью, между уважением к старости и перспективой для молодых. Чтобы вырваться из банальностей, забивающих эти важнейшие вопросы, рассмотрим пример.
Канва общих представлений даёт нам очень разные обозначения для стремления мужчины и женщины к близости: «любовь» и «похоть». Иногда один и тот же факт разные люди могут назвать и так, и этак. Столь разное отношение может быть продиктовано не только пристрастностью данной стороны, есть в этом различении и объективный момент. Любовь - высшее эмоциональное переживание, взаимное возвышение, самоотвержение, тот самый культ человека. Похоть же - эгоизм, плотское удовольствие, циничное отношение к человеку.
Первое вызывает сочувствие сородичей, второе - презрительное отношение. Такая образная антитеза представляет собой одно из правил упорядочения ценностных приоритетов.
Честный: Ничего себе «правило»... Как дышло - куда повернёшь, туда и вышло.
Грозин: Верно, это слабо формализованное правило. Оно не даёт однозначного ответа, поскольку заранее неизвестно, как впишется данное поведение в судьбы других людей. И вообще, сия психологическая материя бывает слишком тонка для грубой однозначности. Правило даёт только ориентиры.
Если действует аксиома дружественности, но соблюсти интересы всех сторон невозможно, то каждая сторона, вовлечённая в конфликт, переживает свой сложный выбор между эгоизмом и жертвенностью, между сочувствием и презрением. Культ человека образными средствами заранее готовит к такому выбору, ставит барьер для похоти.
Честный: Закрепощает?
Грозин: Случается, что и закрепощает, люди ведь не всегда умеют разобраться в своих чувствах. Но направленность дружественного культа другая: он не закрепощает, а поднимает ценность человеческих отношений. Высший упорядочивающий критерий - ответственность каждого за общую жизнь.
Честный: Этот высший критерий однозначен?
Грозин: В очевидных ситуациях - однозначен. В менее очевидных он задаёт лишь общий подход к проблеме, общее направление мысленного моделирования.
Честный: Не напускаем ли мы туману в этом «высшем» вопросе?
Грозин: Нет, этот вопрос не терпит упрощенчества. Злоупотреблять высшим критерием против индивидуальных ценностей нельзя ни в коем случае. Это может обеднить эмоциональную жизнь людей, даже погасить любовь к жизни. Или настроить живых людей против общей ответственности. Недаром в так называемых «антиутопиях» писатели-фантасты гротескно изображали уродство воображаемых обществ всеобщей упорядоченности.
Честный: Вы согласны с мировоззренческой позицией авторов знаменитых «антиутопий»? «Мы» Замятина, «1984» Оруэлла, «О, дивный новый мир!» Хаксли?
Грозин: Отчасти согласен, но антиутопии, как всякие памфлеты, грешат односторонностью, недопустимой по отношению к высшим ценностям. Антиутопии создавались идейными противниками коммунизма, противниками социалистического устройства общества. Эти произведения были использованы советофобами, чтобы на волне перестроечного хаоса противопоставить личность обществу, настроить индивида против общей ответственности как таковой, а не против злоупотреблений ею.
Честный: Василий, вы снова говорите о довольно очевидных вещах. Все мы знаем, чем закончилась «перестройка».
Грозин: Знаем, да не все, и знаем непрочно. Мы вновь и вновь должны возвращаться к этому вопросу, объяснять себе и друг другу. В Советском Союзе увязка частных интересов с общественными была привычным общим правилом, обязательным для всех. Когда началась перестройка, горбачёвцы на это правило открыто не покушались, и оно казалось надёжной гарантией дружественности перемен. Могло ли людям прийти в голову, что это непреложное общее правило нужно как-то охранять от посягательств не чьих-нибудь, а Генерального секретаря ЦК КПСС, демократа и человеколюба?.. Разве удивительно, что коммунисты и все граждане не ожидали такой подрывной затеи «сверху»?
Однако, факт остаётся фактом: под шумок «перестройки» дружественное сочувствие незаметно переключили на абсолютизацию индивидуальных ценностей, на отрыв их от ответственности за общественное благо.
Честный: Василий, хотелось бы большей определённости с общественным культом человека. В истории известны разные типы общественного устройства и разные культуры. И ныне, слава богу, народы мира пока ещё не подвели под один общий эээ... монастырь. Наверное, культ человека может быть разным?
Грозин: Совершенно верно.
Честный: И какой из культов по-вашему самый лучший?
Грозин: Если мы вознамеримся всерьёз и беспристрастно, как исследователи, сравнивать разные культы, нам нужно будет рассматривать не саму образность, не эстетическую сторону, которая суть иррациональное, а соответствие ценностных приоритетов, утверждаемых данным культом, объективному дереву целей. И оказывается, что объективным целям достаточно соответствуют два принципиально разных подхода:
На практике первый подход - это современный буржуазный империализм, хотя его и маскируют под «все заодно». Второй подход - это социализм разрушенного Советского Союза и других стран социалистической системы, который буржуазные идеологи пытаются наоборот представить как бесконтрольное правление элиты.
Честный: Социализм, очевидно, соответствовал дереву целей хуже, чем буржуазный империализм, раз он оказался побеждён и сошёл с исторической сцены?
Грозин: Это не столь очевидно, если мы вспомним, что в противоборстве с социализмом капитализм тщательно скрывал свои претензии на бесконтрольное мировое господство. Возьмём основные пропагандистские клише 20-летней давности: общество равных возможностей, общечеловеческие ценности, социальные гарантии, свобода от идеологического пресса, подлинная демократия, устойчивое развитие...
Агрессивные выходки капитализма бурж. пропаганда частично отправляла в прошлое с запоздалыми извинениями, частично оправдывала наличием опасного соперника в лице СССР, который-де провоцирует всё мировое зло.
Союз, как известно, в 1991-м расчленили, постсоветские «независимые государства» лишили независимости, экономически подчинили интересам мировой верхушки. Глобального соперника не стало (с КНР империалисты выстраивают прагматические отношения), после чего источник зла у лукавых пропагандистов «переместился» в так называемые «страны-парии», а также на терроризм в стиле Голливуд. Но это уже впечатляет только очень наивных. При колоссальном экономическом и военно-техническом перевесе ведущие капиталистические страны имели стопроцентную возможность помириться со всеми оставшимися «соперниками». Разумеется, если бы они хотели сосуществования, а не бесконтрольного глобального господства.
Честный: То есть, победу в холодной войне одержал «добрый капитализм», подделывавшийся под социализм?
Грозин: Выходит, что так. Во всяком случае, победа не была военной в обычном смысле, и капитуляция, если она кем-то где-то была подписана, 20 лет остаётся для народов Земли тайной. Капитализм демонстрировал не только высокий уровень жизни, но и свою благотворительность в странах «третьего мира», буржуазные пропагандисты рисовали портрет капиталистического добродушия, порядочности, человечности. Оказывается, для империалистов это был просто многолетний геополитический манёвр.
Теперь, когда они в силе, уже нельзя сказать, что их нынешний - подлинный - культ человека лучше отвечает объективному дереву целей. С позиции тех, кто не принадлежит к господствующему меньшинству, этот культ явно никуда не годится. А в масштабе человечества империалисты создают такой информационный шум и управляемый хаос, что трудно судить о реальном положении вещей. Бесконтрольность, как мы знаем, сама по себе уже свидетельствует о недружественном характере любого важного взаимодействия.
Честный: Как 20 лет назад, подлинные намерения империалистов скрыты от большинства населения Земли?
Грозин: Верно. Не только намерения, но и деяния. Важно в этой связи отметить, что дружественность для современных империалистов не является аксиомой. Ни во внутренних делах, ни в международных. В то же время система бесконтрольного меньшинства, хотя и третирует большинство, стала за счёт современных технологий психологического воздействия устойчивой.
Если раньше говорили, что народ обмануть нельзя, что свободу задушить нельзя, то теперь научились не душить свободу, а хаотизировать настроения, не обманывать в традиционном стиле, а бесконечно морочить голову. И даже пытаются выдать этот нравственный выбор империалистов за объективный закон развития человечества. Точнее сказать, безнравственный выбор.
Честный: Вы имеете в виду, что некое меньшинство может бесконечно править миром в своих интересах?
Грозин: Да, как бы от имени всего человечества. И с большинством обходиться так, как выгодно меньшинству. Например, так, как обходятся с народом ликвидированного Советского Союза.
Честный: Ну допустим, что господствующее меньшинство научилось поддерживать угнетённых в ослабленном состоянии. Но господам необходимо ещё самих себя поддерживать в хорошей форме, не поддаваться хаосу, загниванию, унынию. Это как им удаётся?
Грозин: Полагаю, что удаётся и очень неплохо. Правящее меньшинство не опускается до уровня тех бесшабашных марионеток, которые официально выступают как управляющие мировыми процессами и руководители «рыночных стран». Однако свою «высшую» идейность, толкающую их ради возвышения над большинством человечества поворачивать развитие людей вспять, они теперь демонстрируют миру только краешком, как верхнюю часть айсберга.
Похоже, что они живут психологически в состоянии войны с остальным человечеством. Это состояние и мобилизует их, и оправдывает творимое в мире зло.
Честный: Василий, но ведь подход «все заодно» - коммунистический - на практике тоже реализуется через правящее меньшинство. Чиновники, начальники, партийные функционеры...
Грозин: Так точно. На этом внешнем сходстве как раз играют буржуазные пропагандисты. Между тем, полномочия руководителя при социализме строго регламентированы: вот твоя компетенция, вот вопросы, которые ты решаешь по согласованию с тем-то органом, вот что тебе спускает вышестоящая государственная организация, осуществляющая централизованное планирование, управление, контроль. Вот общий порядок хозяйствования, обязательный для исполнения всеми. Вот единая государственная финансовая система, осуществляющая и сурово контролирующая все платежи и перечисления средств. Вот законы, охраняющие права трудящихся. Вот вездесущая КПСС, которая имеет право всюду совать свой нос, контролировать твою деятельность, разбирать конфликты, не связанные с нарушением закона. А при партийной организации - ещё и комсомол, и профсоюз, тоже уполномоченные защищать интересы народа.
Как видим, мало общего с частным собственником и с менеджером, нанятым группой собственников. Социалистический руководитель наделяется правами и ответственностью согласно модели социалистической собственности: вести дела от имени народа и в интересах народа. Ни один социалистический руководитель не имеет права и законной возможности преследовать частные интересы, используя должностные полномочия.
Честный: Но ведь это мешало хозяйственным руководителям проявлять инициативу, смелее внедрять новое, избавляться от нерадивых работников.
Грозин: «Избавляться»? Как может народ «избавиться» от нерадивого работника? Выбросить за борт жизни? Воспитывали, учили, понижали, прорабатывали, лечили от алкоголизма, увольняли, принудительно устраивали на непрестижную работу... А держать нерадивых на ответственной работе никто не обязывал.
Насчёт проявления инициативы - её можно и нужно проявлять законным порядком. Теперь-то мы знаем, ради каких таких «инициатив» катастройщики шельмовали и разрушали социалистическую регламентацию хозяйственной деятельности. Задним числом очевидно, какому страшному злу противостоял общественный регламент, насколько ошельмованная система была адекватна угрозам.
Честный: Товарищ Грозин, вы же не хотите сказать, что всё в Советском Союзе было идеально?
Грозин: Нет, конечно. Я лишь говорю, что необходимости шельмовать и разрушать общественные механизмы, «заточенные» на защиту жизненных интересов народа, не было никакой нужды, если смотреть со стороны трудящегося большинства. Это разрушение выгодно лишь тем, кто в силу каких-либо причин принял идеологию бесконтрольного меньшинства.
Честный: Значит были всё-таки причины, вызвавшие буржуазное перерождение советского руководства и толкнувшие горбачёвцев на слом социализма?
Грозин: Вполне достаточной причиной можно считать «холодную войну». А вот уязвимость позднесоветской системы для заговора на высшем уровне - это следует отметить особо. Советские граждане уверовали, что отменить социализм в их стране никто не может. И потому постепенный крен перестройки в сторону антикоммунизма массовое сознание интерпретировало как нечто совсем другое: неумелое руководство, клановые козни, срастание высших эшелонов власти и правоохранительных структур с организованной преступностью...
А был антикоммунистический заговор глобального масштаба, страшные последствия которого вряд ли осознавались самими его «советскими» участниками.
Честный: Вы считаете, Василий, что советский социализм по своей сути беззащитен перед антикоммунистическим заговором сверху?
Грозин: Отнюдь нет. Исторический опыт «перестройки» - это достаточная прививка от подобной напасти. Теперь общеизвестно, что развитая социалистическая собственность обеспечивает коренные интересы народа лучше, чем частная. И политическая система, где основой благосостояния служит труд на общее благо, где важнейшие решения принимаются большинством народа (непосредственно или через народных представителей), в состоянии отвергнуть антикоммунистические авантюры, а также защититься от них законодательно.
Честный: Вы сказали: народ через своих представителей... А помните поговорку: я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак. Разве не так было?
Грозин: Это шутка-прибаутка, по-моему, а не поговорка. В любом случае, на мысленную модель отношений она не тянет. Я в Советском Союзе побывал и подчинённым, и начальником, но дураком не бывал.
Честный: А как же «катастройка»? Весь народ оказался в дураках.
Грозин: Вы снова запутываете ситуацию, товарищ Честный. Разве обманутый, не распознавший обмана, совершивший ошибку - это непременно дурак? И что же, обманутый народ вы приговариваете так в дураках и жить?
Честный: Нет, не приговариваю, боже упаси. Можете ли вы назвать такой отличительный момент, по которому легко определить, имеем ли мы дело со схемой бесконтрольного господства меньшинства или ...
Грозин: Или схемой управления, контролируемого большинством?
Честный: Да, схемой «все заодно».
Грозин: Самый очевидный момент тот, что господство органически порождает обман. Заметишь обман - значит другая сторона боится твоего контроля.
Однако, учитывая притворство и уловки нечестных пропагандистов господствующего класса, мы должны сказать, что отличить неконтролируемое управление (господство) от контролируемого может оказаться не так просто. Классики марксистско-ленинского учения усматривали это различие не в каких-то отдельных внешних проявлениях, а в глубинном, тектоническом механизме общественных отношений. Отдельные внешние проявления «контроля», дружественности, равенства может позволить себе и господствующий класс. Временно, либо в эффектных частностях жизни...
Честный: Забота об инвалидах, например... (см. 7)
Грозин: А также «Уотергейт», или театрализованное заступничество буржуазной Фемиды за отдельных простых граждан, столкнувшихся с какой-нибудь крупной корпорацией, VIP-персоной, государственным органом.
Поэтому различать нужно по долговременным существенным проявлениям: воспитание нового поколения, выстраивание экономических отношений, накопление знаний, накопление экономического потенциала.
На уровне конкретной ситуации хорошим ориентиром может быть уже сформулированный мною Ключевой критерий.
Честный: Там у вас целая статья про аргументацию, а если объяснить покороче и попроще?
Грозин: Бывает такая простота, что хуже воровства, не забывайте. Впрочем... В каких жизненных ситуациях людям невыгодно обманывать друг друга?
Честный: Я об этом не задумывался...
Грозин: Подскажу: в тех ситуациях, когда люди необходимы друг другу как сознательно действующие субъекты. Перед лицом общей опасности, общих проблем, которые можно решить только общими усилиями. К примеру, приходит доктор лечить вас от недуга, разве станете вы его обманывать насчёт симптомов болезни?
Честный: А если я симулирую? Или доктор норовит побольше заработать на моём лечении?
Грозин: А если я настолько ценю свою работу, что готов и нездоровым выйти, то зачем мне симулировать? Наоборот, я могу обманывать «в другую сторону», скрывать недомогание.
Честный: Угу, например, вы - лётчик...
Грозин: Конечно, всякое личное стремление, всякую субъективную пристрастность нужно соотносить с общей ответственностью. Общая ответственность - это то непреложное обстоятельство, которое любую ситуацию взаимодействия людей поворачивает к честности, к взаимной необходимости.
Для господства меньшинства характерно, что чужих, не принадлежащих к меньшинству, выставляют лишними, ненужными, «не необходимыми». «Не твоё дело!» «Тебя это не касается!» «Это удел профессионалов.» «Тебе не понять.»
А при контролируемом управлении тебя касается всё, что затрагивает твою жизнь, твоих близких, твоих сограждан. Ни у кого нет оснований отмахнуться от тебя, как и от любого другого. Ценностное равенство людей.
Честный: Все всё бросают и начинают заниматься твоими проблемами?
Грозин: Как правило «твои проблемы» не исключительны, и общество уже имеет типовой механизм их разрешения.
Честный: А если меня не устраивают типовые механизмы, если я претендую на большее, чем они позволяют?
Грозин: Попытайтесь усовершенствовать типовой механизм, чтобы он учитывал и запросы таких, как вы. Не можете вписаться в этику равенства, при которой все равны перед дружественными правилами? Тогда вы - хотите того или нет - приносите своим поведением ущерб дружественности, подаёте дурной пример, поворачиваете свои поведенческие ситуации от честности к инициативному обману.
Честный: Вы говорите «все равны» перед правилами, но есть же в социалистическом обществе льготы инвалидам, есть разница зарплат, есть разница полномочий, есть различие способностей. Наконец, есть профессиональное разделение труда.
Грозин: Все случаи «неравенства», допустимые при контролируемом управлении, обязательно должны быть «прописаны» в дружественных правилах, узаконены, должны отвечать требованию дружественности. То есть, оправданы своей очевидной дружественной направленностью. Кстати, доктор и пациент, учитель и ученик, вождь и народ...
Честный: Спасибо, товарищ Грозин, давайте позволим читателю поразмыслить.
Грозин: До следующей встречи, друзья.
25.10.2011.