Василий Грозин
Беседы с воображаемым честным журналистом
Информация общественного пользования
Честный журналист: Добрый день, Василий!
Грозин: Здравствуйте, Честный журналист!
Честный: По-моему, мы должны попытаться, не отрываясь от злободневных вопросов, сделать наши диалоги интереснее. Наверное, для этого следует действовать, как художники и как разведчики: в обыденной реальности замечать что-то необычное, неожиданное.
Грозин: Вот как раз пример поведенческой задачи с двумя разными целями: злободневность бесед и их нескучность. И обе они необходимы, нельзя пожертвовать ни одной из целей.
Честный: За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь.
Грозин: В данном случае можно заставить «зайцев» бежать парой в одну сторону. Кстати, как вы объясните то обстоятельство, что обе цели для нас обязательны?
Честный: Объяснить это не так уж трудно. Если тексты не будут интересными, то их просто не прочтут до конца. А чтобы люди размышляли над прочитанным - об этом и мечтать не приходится. Если тексты не будут злободневными, то мы всего лишь развлечём читателя, а ведь мы замахивались на нечто большее.
Грозин: Так и нужно говорить, что мы «замахиваемся» на очень важную для нас цель - в преддверии очередных выборов повлиять на происходящее в нашей стране в положительном направлении. Вместе с согражданами, разумеется. Поскольку эта наша первичная цель не достигается каким-то одномоментным действием, мы разбиваем её на много других целей - вторичных, производных от главной цели.
Далее мы начинаем гоняться за вторичными «зайцами», но если будем увлекаться одними и упускать других, то главная наша цель может из-за этого пострадать.
Помните, как в сказке медведь увлёкся целью прихлопнуть комара на голове у своего друга - мужика? И что из этого вышло?
Честный: «Медвежья услуга»? Помню. Вы даже этот сказочный пример подводите под одну из своих мысленных моделей. Не слишком ли это заумно?
Грозин: Совсем не заумно. Мы сейчас говорим не о какой-то моей модели, а о хорошо известной модели из канвы общих представлений. Это вовсе не «одна из», а основная мысленная модель целесообразного поведения. Притом она представляет собой бесспорное прикладное знание.
Всякая локальная цель поведения является не самоцелью, а составной частью более всеобъемлющей цели, которую мы не должны упускать из виду. В этом смысле говорят, что «более первичные» цели важнее вторичных. Например, что важнее для родителей: самим решать проблемы ребёнка (меньшими усилиями и качественно) или постепенно передавать ребёнку посильные навыки самостоятельной жизнедеятельности?
Повторюсь, входимость одних поведенческих целей в другие - это общее знание, которое совместно поддерживается даже при помощи детских сказок. В жизни растущему человеку сначала встречаются локальные вторичные цели. О первичных, главных, общих он узнаёт со слов взрослых. Сам же начинает об этом задумываться позже. Однако суть - взаимосвязь целей человека - от этого не меняется.
Мы тут вспомнили про «Медвежью услугу», а есть ещё «Вершки и корешки». Там крестьянин уговаривается с медведем, кому что достанется из урожая - вершки или корешки. Сначала медведь просит себе «вершки», и крестьянин сеет репу. В следующем году обиженный медведь претендует уже на «корешки», и снова остаётся в дураках: мужик на этот раз сеет пшеницу.
Честный: И при чём тут цели?
Грозин: Как это «при чём»? Ведь Мужик подсовывает для договора Медведю ложную локальную цель, пользуясь его невежеством, и извлекает выгоду оба раза.
Честный: Вы просто придумали для этой ситуации наукообразную формулировку.
Грозин: Да нет же. Модель позволяет правильно думать. Если Медведь не разбирается в деталях, что такое репа, пшеница, табак и половина урожая, то ему нужно было договариваться о своей цели более общего порядка - об удовлетворении потребности в пище. И контролировать именно эту понятную ему более общую цель. Ведь Мужик мог посеять и несъедобное.
Честный: Ах, вот вы куда гнёте. Нагрузить Мужика заботой об интересах Медведя. Это же дружественная модель, если не ошибаюсь.
Грозин: Не ошибаетесь, именно дружественная модель. Нагрузить все стороны взаимной заботой об интересах, более знающих обязать отвечать за интересы менее знающих.
Честный: Отвык я так думать. Опять же более знающие могут обмануть. Вот Мужик посеет табак, и что?
Грозин: А Медведь некурящий? Тогда независимая от сторон судебная инстанция принудит Мужика продать часть урожая и купить Медведю хотя бы чернослива.
Честный: Почему именно чернослива? Шутите?
Грозин: Шучу, но в этой шутке большая доля правды.
Честный: А я ещё заметил про Мужика с Медведем: у них ведь и контекст не согласован. Так что сказка «Вершки и корешки» служит иллюстрацией «нетрадиционного способа информационных взаимодействий».
Грозин: Правильно заметили. Мне на тему несогласованности контекста вспоминается один анекдот.
Осенним вечером к сельскому жителю заходят незнакомые граждане:
- Хозяин, вам дрова не нужны?
- Не нужны.
Утром он обнаружил, что у него исчезла вся поленница дров, заготовленная на
зиму.
Честный: Василий, кажется мы отвлеклись от злободневности.
Грозин: Ну, разве что совсем немного. Итак, канва
общих представлений содержит мысленную модель, в которой прослеживается
входимость типовых целей в цели более общего порядка. Те, в свою очередь, тоже
входят в ещё более общие цели.
В конце концов, как ручейки сливаются в более крупные ручьи, затем в речушки и
так далее, пока не образуют единую реку, так и всё разнообразие целей сходится
для индивида в одну не очень понятную долговременную цель - прожить жизнь.
Честный: Не очень понятную?
Грозин: Да, если смотреть с индивидуальной позиции. Про каждую цель можно спросить: «Зачем это?» и получить ответ: «Во имя такой-то более общей цели.» Это привычный навык мышления человека, необходимый для упорядочения поведения, для увязки разных целей между собой, для общепринятого обоснования приоритетов, для психологической настройки на преодоление трудностей.
Применяя этот навык к высшей индивидуальной цели, мы объективно восходим на уровень общностных целей, из которых наиболее очевидна природно-социальная цель: воспроизводство (в широком смысле) человеческого рода, его развитие, более совершенная адаптация к окружающим условиям.
Индивиду на вопрос «Зачем жить?» можно ответить: чтобы в качестве индивида всемерно участвовать в объективном процессе жизнедеятельности. Но люди неугомонны, они и дальше спрашивают: «А это зачем нужно?»
Честный: И что вы можете ответить?
Грозин: Это смотря кто спрашивает.
Честный: Предположим, спрашиваю я.
Грозин: За вас я спокоен. Вы и жизнь любите, и людей, и за край привычного не боитесь заглядывать, и занудные рассуждения можете осилить.
На природно-социальной цели человечества объективное знание обрывается. Тут нельзя применять наш привычный навык и продолжать спрашивать «Зачем?».
Честный: В каком смысле «нельзя»?
Грозин: В таком же смысле, как нельзя делить на ноль. Эта мысленная операция просто не годится для данного случая.
При отсутствии знания должен применяться навык исследования. И вопросы надо задавать научные: как устроено, куда движется, какой прогноз, можно ли изменить и так далее.
Честный: А если спросит молодой человек?
Грозин: Молодому я бы сказал, что воспроизводство и адаптация человеческого рода - это вполне самодостаточная цель для существа, являющегося частицей этого рода. Решать внутренние проблемы человечества и открывать перед ним захватывающие перспективы - разве этого мало, чтобы наполнить смыслом жизнь людей?
Честный: Да ведь это по существу то же самое, что вы и мне говорили.
Грозин: А вы что же, думали, что ответы будут разные?
Честный: Ну, Василий, подкузьмили вы меня со смыслом жизни.
Грозин: Давайте ещё отметим, что для обозначения
очерченной выше соподчинённости целей применяют термины иерархия целей и
дерево целей. И подчеркнём, что дерево целей имеет два аспекта:
• объективный аспект, который исследуется со строго научных позиций, и
• культурно-исторический, когда цели рассматриваются с учётом
национальных традиций, религиозных представлений, искусства, идеологии.
Именно здесь место ценностных представлений и нравственных аксиом.
Честный: Это же необъятная тема, товарищ Грозин. Я ума не приложу, о чём вас спрашивать, чтобы не утонуть в сложностях.
Грозин: Нет-нет, нам для разговора достаточно общеизвестного знания о целях, и пересказывать очевидное нет никакой нужды. Но вот интересный момент: каждую цель человеческой деятельности можно соотнести с объективным деревом целей. Найти там её место под более общими целями, обнаружить связи и противоречия с другими целями или убедиться, что данная цель не связана с объективной иерархией.
Честный: Я ожидал, что вы распишете «дерево целей» подробнее, назовёте конкретные цели, покажете их взаимосвязи.
Грозин: Основной, магистральный путь по
объективному дереву целей, наверное, таков:
воспитание плюс образование - труд - общественное
воспроизводство в широком смысле, то есть, расширенное воспроизводство и
материальных благ, и отношений, и знаний, и иррационально-образных представлений.
Конечно же и воспроизводство населения.
Честный: Как-то коряво выглядит: воспитание и труд связаны хронологической последовательностью - сначала воспитание и образование, затем труд, а труд и воспроизводство связаны непосредственной входимостью: труд вливается в воспроизводство. Вас это не смущает?
Грозин: Я думаю, что это вполне логично. То, что индивиду представляется этапами, в общественном кругообороте является частями единого целого.
Честный: Складно формулируете. Правда, скучно это, назидательно, банально.
Грозин: Давайте посмотрим с небанальной стороны. При современном уровне развития человечества появляется техническая возможность для какой-либо группы лиц нанести общественному воспроизводству неприемлемый ущерб. Спровоцировать масштабный ядерный конфликт, отравить каким-нибудь ОВ, заразить каким-нибудь новоизобретённым вирусом. Или просто подорвать ресурсную базу, или дезорганизовать отношения...
Преградой для таких «немагистральных» поползновений служит понимание зависимости общественного блага от целей индивидов и воспроизводство чувства ответственности индивида за общественное благо на уровне мировоззрения.
Честный: Ну, это невиданные крайние случаи, голливудщина какая-то.
Грозин: Безответственность, конечно же, может проявляться и не столь масштабно: в личной жизни, на работе. Вы слышали термин «асоциальное поведение»? Это и есть игнорирование субъектом в силу каких-то причин объективного дерева целей.
Знаменитый Дэйл Карнеги, тот самый, который учит «перестать беспокоиться и начать жить», в своих книжках сооружает модель человека, для которого объективного дерева целей не существует. Эгоцентрики до мозга костей, не понимающие никакой критики, легко убивающие человека по пустяшному поводу, живущие сегодняшним днём... Трудно отделаться от ощущения, что книжки Карнеги написаны для недоразвитых людей больного общества.
И второй момент, весьма важный для понимания нынешней ситуации. Разве «катастройка» - это голливудщина? Это реальный исторический факт мирового масштаба, развязавший руки империалистам для бесконтрольного управления мировыми процессами. Пожалуй, это действительно «невиданный крайний случай», но он произошёл и определяет нынешние условия нашего бытия.
Честный: Перестройщики сумели срубить общественное дерево целей?
Грозин: Как метафору это можно принять. Но по сути дерево целей есть неотъемлемая часть жизни, оно воспроизводится в головах. Его фальсифицировали, демонизировали, отвлекали внимание лжетеориями, соблазняли людей беззаботностью, эгоцентризмом. То есть, вели антивоспитательную работу.
Честный: Её и сейчас ведут.
Грозин: Ведут, но уже исподволь продвигают религиозных пастырей. Кстати, о термине «асоциальное поведение». Понятно, что в нём подразумевается наличие какого-то «социального поведения». Удивительно слышать его из лагеря постсоветской власти, который утверждался на огульном либеральном отрицании вообще всяких общественных норм, на дискредитации канвы общих представлений, и сейчас не гнушается перешагивать через общепринятые этические ограничения.
Честный: Это нередко выдаётся за свободомыслие.
Грозин: Таковы методы хаотизаторов. Они себе позволяют уже в следующей фразе забывать то важное, что говорили в предыдущей.
Честный: И как же вести себя с такими небанальными субъектами?
Грозин: Во-первых, нужно уберегать свою психику от разрушительного хаотизаторского воздействия. Не принимать бездумно их терминологии, не попадать в плен хаотизаторских формулировок.
Например, часто приходится слышать выражение «ностальгия по СССР». Но у большинства людей другое отношение к этому вопросу. Мы никуда не уезжали из СССР. Мы считаем советские принципы жизнеустройства более правильными, чем нынешние, внедряемые в нашу жизнь обманом. Это гораздо более серьёзное отношение, чем «ностальгия».
Честный: Но ведь ностальгия тоже имеет место! Вполне естественное чувство.
Грозин: В этом и состоит коварство хаотизаторских словесных конструкций: вы сам будете придумывать оправдания для их неточностей, несовпадений с вашими мыслями, полагаясь на стихийное их происхождение и дружественность. Между тем, господствующие формулировки очень хорошо продуманы, чтобы переобозначить чаяния людей, отразить их в кривом общественном зеркале, запутать, исказить подлинный смысл, переключить внимание, загнать в тупик, обесценить.
Поэтому мы не слышим о «ностальгии по Российской Империи», хотя и символика продвигается на государственном уровне, и отжившие порядки пропагандируются, и лингвистическая экспансия продолжается, и память советских поколений перекраивается. Но про эти процессы говорят совсем другими словами: возвращение к истокам, возрождение России, духовность.
Честный: Это было «во-первых». А что «во-вторых»?
Грозин: Во вторых, нужно по возможности ставить хаотизаторов в рамки честных правил.
Честный: Вспоминается «Мой дядя самых честных правил...» Знаете, Василий, термин «асоциальное поведение» не обязательно подразумевает объективное дерево целей. Просто есть какие-то нормы, и есть какие-то крайности. Как в понятии «экстремизм».
Грозин: Любые современные общественные нормы ассоциированы с одобряемыми обществом целями. И молодому поколению они преподносятся как общеполезные правила, а не как догмы или господская воля. Ведь нормы потому и воспроизводятся, что одобряются каждым новым поколением, что осознаются большинством в качестве своих, отвечающих своим интересам.
А для подчинения догмам и господской воле сознание современного человека требуется вернуть на сто лет назад.
Честный: Интересы и цели - это синонимы?
Грозин: Это близкие по значению слова. Интересы в нашем контексте - это осознаваемые устойчивые потребности. То есть, долговременные, воспроизводящиеся цели.
Честный: Кстати, что вы думаете о понятии «экстремизм», введённом постсоветской властью в законодательство РФ?
Грозин: Это сугубо хаотизаторское понятие. Ельцинисты видимо пока не готовы открыто узаконить свои цели наживы и господства в качестве высших общественных ценностей, чтобы на этой основе бороться с противниками таких ценностей. Вот они и придумывают «обесцеленные» понятия, ставя в один ряд с действительно противоправной деятельностью законный протест граждан против деяний антинародной власти.
Честный: Обесцеленные?
Грозин: Оторванные от целей, от мотивов. Экстремизм, терроризм... Зачем, почему - так просто, люди будто бы агрессивные сами по себе. Нечто вроде хулиганства.
И получается цензура запугиванием. Абсолютно безнаказанная, разве что народ сможет избрать другую власть.
Честный: Почему «цензура»?
Грозин: Как вы думаете, должен ли гражданин уметь отличать запрещённые законом экстремистские материалы от незапрещённых?
Честный: Не знаю. Наверное, могут быть и сложные случаи.
Грозин: Один из основополагающих принципов права: субъект несёт ответственность лишь за те деяния, преступность которых осознаёт. То есть, уголовный закон пишется для всех дееспособных граждан, которых таким официальным образом предупреждают о незаконности тех или иных деяний, предостерегают от этих деяний. (Это должно дублироваться и «неофициально» - культурой, идеологией, тем же совместно толкуемым деревом целей). Если состав преступления определён нечётко, то гражданин заранее не знает, наказуемо ли его действие, или нет. Зато он наверняка знает, какие тексты понравятся правящим ельцинистам, а что может им не понравиться...
Честный: Но разве вы отрицаете сложные случаи в распознавании антиобщественных материалов?
Грозин: Нет, конечно я их не отрицаю. В СССР так и подходили к этому вопросу: редакторы действовали в соответствии с общим деревом целей, наказуемы были материалы явно антисоветской направленности (преступная цель). Наличие или отсутствие этой цели и доказывали эксперты в сложных случаях.
Но нынешняя власть приманивала народ под свои губительные реформы именно бесцензурной «свободой слова» и неотрывной от неё «демократией», которых граждане Советского Союза в столь отвязанном виде не имели. И вдруг эта бесцензурщина, а с ней и неотрывная от неё демократия, тоже оказываются фикцией, как уже случилось в 1990-х с обещанным народу экономическим процветанием.
Трудно понять, что же после таких законодательных загогулин остаётся от демократии, свободы слова и от конституционного строя.
Честный: Что, товарищ Грозин, дадим читателю отдохнуть?
Грозин: Дадим. До свидания, товарищ Честный.
07.10.2011.